В Пензу известный писатель-лицедей привез обновленную версию моноспектакля «ОдноврЕмЕнно».

Зрителям с галерки повезло - поскольку в партере оставались свободные места, обладателям недорогих билетов предложили спуститься вниз, создав тем самым видимость аншлага. В ожидании выхода на сцену героя вечера публика лицезрела скромные декорации, состоявшие из стула, вентилятора и вырезанных из блеклого картона и подвешенных на ниточках полумесяца, звезд, спутника, ракеты и самолета. Наконец на сцене под аплодисменты появился Гришковец. При этом свет в зале остался гореть.

«Я специально попросил не тушить пока освещение, чтобы посмотреть на вас и на вашу прекрасную люстру, - сказал Евгений Валерьевич. - А то обычно вижу только первые ряды, а задние скрыты во мраке. И заодно попрошу убрать телефоны. Ваши лица, подсвеченные синим, выглядят довольно жутковато».

По поводу декораций актер заметил, что ездит с ними уже 15 лет. И за это время позволил себе лишь одно изменение.

«Случилось это после выступления в Одессе в 2002 году. Один зритель с характерной еврейской внешностью возмутился, что в декорациях полумесяц есть, а шестиконечной звезды нет. Я сделал выводы, и теперь, если вы приглядитесь повнимательнее, в середке заметите шестиконечную звезду».

О своей белой рубашке Гришковец тоже рассказал занятную историю. Оказалось, что приобрел он ее в калининградском секонд-хенде, куда завозят товар из Европы. А когда выступал в Англии и выходил на сцену в этой самой одежде, то спрашивал у британских зрителей: «Может быть, кто-то узнал свою рубашку? Я могу вернуть хозяину, если что...»

Кстати, по ходу спектакля лицедей практически полностью избавлялся от одежды, оставшись в результате только в семейных трусах и носках.

Это был визит Гришковца в Пензу № 4. И впервые он согласился принять участие в пресс-конференции. Сразу предупредил, что не любит вопросов о личной жизни: «Даже если они любопытны читателю, я не считаю, что любое любопытство нужно удовлетворять».

Общение с журналистами напоминало прогулку по минному полю. Никогда нельзя было предугадать, после какого вопроса Гришковец изменится в лице и начнет сыпать чуть ли не проклятьями в адрес незадачливого представителя СМИ. Мол, ваши вопросы вторичны, я ждал оригинальной беседы, а вы ничем не лучше других посредственных журналистов, и я в очередной раз жалею, что связался с вашим братом...

Досталось на орехи и одному из наших коллег, не вовремя решившему заглянуть в свой мобильный телефон. Правда, из зала Гришковец никого не выгонял, как это практикуют некоторые столичные звезды, общался с представителями прессы целый час, а под занавес даже стал улыбаться.

- Евгений Валерьевич, ваши произведения воспринимаются как автобиографичные...

- Автобиографичными я считаю книги «Как я съел собаку», сборник рассказов «Следы на мне» и отчасти «Реки». Остальные вещи к моей биографии не имеют никакого отношения.

- Почему вы решили привезти в Пензу именно спектакль «ОдноврЕмЕнно»?

- Это самое счастливое и веселое мое произведение. Я ничего оптимистичнее не делал, ибо страшно соскучился по себе счастливому и наивному.

Спектакль был поставлен 15 лет назад, в ожидании миллениума. Сейчас люди в зале не очень помнят сам миллениум, и текст нужно было переделать. В новой редакции он внятно посвящен одной теме - моей жизни.

- Почему вы решили закрыть свой блог в «Живом журнале»?

- Уход из «ЖЖ» продиктован тем, что он стал отнимать у меня очень много времени. Теперь свободного времени гораздо больше! Но у меня есть интернет-дневник, где я высказываюсь. Сначала пишу ручкой на бумаге, потом диктую помощнику, а он выкладывает мои мысли в Интернет.

Мне не стыдно признаться в том, что я до сих пор не умею пользоваться клавиатурой, у меня никогда не было пишущей машинки. Нет у меня и личного электронного адреса. Есть только рабочий, где письма отсортировывает специально обученный человек, доверенное лицо. Я вообще отрицательно отношусь к разного рода гаджетам, у меня есть только обычный телефон, по которому я общаюсь, - и все.

К людям, которые плавают и ползают в «ЖЖ», как в болоте, у меня внятное презрение. Я неслучайно ушел из него безвозвратно. Я понял, что не хочу знать о темной стороне людей, которую они не могут продемонстрировать в реальной жизни, ибо рискуют получить по роже.

Я устал читать ту гадость, которую они в «ЖЖ» выплескивают. Я начал терять веру в людей, подозрительно относиться к тем, кого вижу на улице, с кем лечу в самолете. Я начинаю подозревать, что это именно те люди, которые пишут в блогах. Думал, что будет ломка, ощущение тревоги от того, что что-то не происходит. Нет! Было радостное освобождение.

- Как вы считаете, Интернет - это зло или добро?

- Это инструмент, которым надо с умом пользоваться. Скальпелем можно и операцию провести, спасая жизнь человеку, и зарезать. Активная интернет-жизнь началась лет 15 назад, когда в сеть пришла масса людей и большие деньги. Сейчас еще Интернет остается соблазнительным, и бизнес оттуда людей не выпускает. Но рано или поздно люди перестанут обожествлять Интернет и начнут из него выходить.

Хотя это прекрасное изобретение, но оно всего-навсего инструмент. Представьте, что у древних кто-то изобрел плоскогубцы, и люди там целыми днями молились бы плоскогубцам. Интернет то же самое.

Еще во времена президентства Медведева я говорил: «Наш лидер ратует за свободу, демократию, и сам это как бы демонстрирует в сетях, заведя массу блогов. При этом как бы ненавязчиво его блоги служили продвижению программы материнского капитала, стимулировали рождаемость. Вот тут надо разобраться. Либо Интернет - либо рождаемость. Потому что это две взаимоисключающие вещи. Из интернет-общения ребенок не родится».

- Когда вы бываете счастливы?

- Когда забываю о своей смерти. В эти моменты удается много осмыслить, понять, прочувствовать. Правильно говорит народ - не в деньгах счастье. Нет счастья в финансовом благополучии, потому что потом открываются другие бездонные проблемы. Вот практически все мои персонажи - люди, находящиеся в стабильной финансовой и социальной ситуации, но при этом они очень мучаются.

- Вас не пугает, что в России продолжают насаждать западные ценности?

- У нас все равно другой менталитет. В России, например, не прижился комикс. Он не скоро приживется, пока не отойдет читающее поколение. В нашей стране литература пока является чем-то большим, чем литература для европейцев и американцев. Именно этим фактором выделяется русская литература конца XIX - начала XX веков. Такой литературы в мире нет, Толстой и Достоевский могли появиться только в России.

- Вы знакомы с творчеством нашего земляка Павла Воли?

- Тот стендап, в котором преуспел ваш земляк, - это плохая калька с американских и английских образцов. В немецком варианте, кстати, это называется «Политическое кабаре». Все это не очень свойственно русскому контексту.

Стендап-комедий я много играл за границей, в частности, в театре Gate во время гастролей по Британии. Театр знаменит тем, что там выступают знаменитые английские комики. В калькированном виде это не может быть перенесено на русскую почву.

Когда Паша Воля вышел вести фестиваль в Юрмале, он девальвировал сам себя. Он вышел на ту же сцену, которую высмеивал. А я делаю тот самый русский стендап, который может быть только в театре. Русский стендап - это я, и больше никого в этой сфере нет и не существует. А все остальное - пена.

- Как вы относитесь к недавно принятому антитабачному закону?

- Считаю, что он очень правильный. Я сам как дурак закурил семь лет назад и ощущаю, что этот закон теперь ограничивает меня в курении. И это хорошо! Я вообще за ограничения: пить и курить вредно.

- Свои книги часто перечитываете?

- Иногда случается. Думаю, что некоторые вещи мог бы написать лучше. Книга «Рубашка», например, вышла 10 лет назад. Там описываются одни сутки и задействованы всего три героя, я по-другому тогда не умел. Это сейчас я могу 10-15 персонажей ввести, и читатель не запутается в их диалогах и рассуждениях.

Но если я сейчас влезу со своими сегодняшними навыками туда, то получится, что я изменю документ. А это преступление.

- Мнение каких людей для вас представляет интерес? Критику своих произведений почитываете?

- Мне любопытно мнение тех людей, которым нравится то, что я пишу. Мнение других меня не интересует. Но это по-человечески.

А как автора меня вообще ничье мнение не интересует. Критику я не воспринимаю. Как у Стругацких: «Обругает какая-нибудь сволочь - рана. Другая сволочь похвалит - еще рана». Никто лучше меня не знает мой текст. И я всегда уверен в правоте того, что я пишу.

Яков Белкин

«Молодой ленинец», № 25, 17 июня 2014 г.