Марину Челнокову из села Ленино по традиции можно было бы назвать матерью­-героиней. Но даже этот почетный титул не может показать истинный масштаб удивительной женщины. Да, у нее всего один кровный сын. Но зато еще 18 раз (!) Марина Владимировна брала под крыло чужих детей и возвращала им самое ценное - веру в людей.

НАЗАД, В ДЕРЕВНЮ!

Психолог Челнокова планировала жизнь в Москве - в далеком 1994 году перебралась туда с 5‑летним сыном на руках. Открыла свое рекламное агентство, купила квартиру. Но судьбе было угодно смешать так ровненько разложенные карты: в 2008 году друг за другом умерли брат и отец Марины…

В селе Ленино осталось 100 квадратных метров наследства - дом с гнилыми полами и крошащимся потолком. И гектар земли. Покупать это добро никто не жаждал, и Челнокова на лето приехала в село, чтобы подлатать избу. Тогда‑то и произошла эпохальная встреча, перевернувшая всю ее дальнейшую жизнь.

«На улице я увидела 14‑летнюю соседскую девочку, которую знала с рождения, - вспоминает Марина Владимировна. - Мы разговорились. Оказалось, ее родители спились, мать лишили прав, девочку отправили сначала в детдом, потом в приемную семью. А та через некоторое время вернула ее в казенное учреждение…»

Аленка стала приходить в гости к Челноковой, потом приезжала на выходные - уже как домой. А однажды спросила: «Можно я тебя познакомлю со своим парнем?» - высшая степень доверия!

На новый год из Москвы приехал сын Марины Саша, ребята сдружились. А вскоре парень сказал маме: «Так в этом доме хорошо - я же тут каждое лето проводил. Давай сюда переедем!»

И зов души пересилил прагматизм: Марина продала бизнес, перевезла вещи в Ленино, сделала в доме капремонт, открыла в Пензе новое рекламное агентство. Александр руководит им и по сей день.

ПЕРВЫЕ ЛАСТОЧКИ

Жизнь наладилась: Алена училась на первом курсе колледжа и числилась в детском доме. Однажды она спросила Марину: «Можно я привезу свою подружку в гости?» Оказалось, у Насти тоже родители пьют, и та, видя, что никому не нужна, сбежала из дома.

Девушка приехала вечером - поболтали, чаю напились. И только наутро Марина заметила у гостьи на руках многочисленные ожоги: и зарубцевавшиеся, и красные, свежие. Видя ужас в глазах хозяйки, Анастасия отмахнулась: «Это я на работе».

Выяснилось: чтобы выжить, девочка устроилась в пекарню - трудилась там с 5 утра, доставала хлеб из печей. А так как засыпала на ходу, то периодически задевала раскаленные противни. «Переезжай ко мне», - оправившись от потрясения, сказала Марина Владимировна.

Семья стала еще крепче. Аленка - это человек-душа: никогда не пройдет мимо котенка или ребенка с расстегнутой курткой, всем поможет. Настя - хозяюшка, дома всегда все натерто до блеска. Марина с сыном работали в рекламном агентстве. Девочки раздавали листовки, проводили промоакции в магазинах, Аленкин парень помогал чинить машины. Все деньги шли в общий котел, но их не хватало. Доходило до того, что подружки вставали на рассвете, собирали ягоды на заброшенных дачах и продавали на рынке. Спасал, конечно, и свой огородик.

Парень Алены окончил институт, Саша - московскую академию, девчонки - аграрное училище. Потом все устроились на работу, и в финансовом плане стало гораздо легче.

ДЕТИ С СЮРПРИЗАМИ

Взять ребенка из детского дома внезапно, опять за чаем, предложила сердобольная Алена. «Я и не думала об этом, - признается Марина. - Сошлись на гостевой опеке на лето. Обратились в опеку, я собрала пакет документов и получила заключение на двоих детей. Детдомовцы в то время отдыхали в летнем лагере - туда мы с Аленой и поехали. Вошли в ворота, кругом бегают ребятишки. Как и кого выбирать?

Видим, сидят две девчонки. «В семью хотите?» - спрашиваю. «Хотим!» - аж замерли обе. «Ну, тогда бегом за вещами!» - говорю. Даже их имен не спросила…»

А потом начались сюрпризы.

Одна из девочек, Лена, забеременела в 17. Марина понимала, что с рождением ребенка она бросит учиться и повторит судьбу кровной матери, которая родила семерых, спилась и умерла. «Но это была уже моя дочка, и я не могла сказать ей «сама расхлебывай!» - вздыхает героическая мама. - В среде приемных родителей часто звучит выражение «Гены пальцем не сотрешь». Но я придерживаюсь мнения, что человек - это не животное! Я бросилась в опеку, рассказала про ситуацию.

А когда вернулась домой, Лены там уже не было. Как выяснилось, ей успели позвонить из опеки и сказать, что приемная мать хочет сделать ей аборт или отобрать ребенка и сдать в детдом.

«К счастью, я нашла дочку, и мы отправились к молодому отцу. Тот признал ребенка. Сыграли свадьбу. Счастливо живут: у них дом, большое хозяйство - возится с птицей, кроликами, поросятами с утра до ночи. Кстати, Лена получила среднее специальное образование».

Вторая девочка из лагеря оказалась без диагнозов, но уже с двумя «уголовками» (воровство). В детдом ее сдала родная мать. «Прискорбно, что от приемных родителей утаивают правду о детях! - восклицает Марина Челнокова. - Вот я с удовольствием возьму юного вора, если буду знать, что он вор. Тогда будет понятно, как себя с ним вести. А если от меня такую биографию утаили, я невольно могу спровоцировать ребенка тем, что в доме все ценности будут на виду.

Ложь во благо сотрудников детдомов не спасает детей, а калечит: знаете, сколько потом возвратов? Жуткое количество! И это по всей стране…»

С дочкой все наладилось, сейчас она замужем, живет в Самаре, родила девочку.

Приемные дети выросли, а мама уже не могла остановиться: у нее включился комплекс Супермена - хотелось спасти весь мир!

«ВОЗЬМИ МЕНЯ К СЕБЕ!»

Наша героиня снова отправилась в тот же самый детский дом, и ее опять окружила толпа подростков: «Вы за кем приехали?» Марина, теребя в руках разрешение на двух человек, пожала плечами: «Да за кем‑нибудь».

«Тут ко мне поворачивается длинный худющий юнец с выбритым затылком, в обтягивающих штанах, бесформенной куртке, с тоннелем в ушах, пирсингом, татуировкой­-рукавом и говорит: «Вот меня возьми!» - вспоминает Челнокова. - Я без лишних разговоров отвечаю: «Собирайся». «А Лерку заодно?» - поинтересовался подросток. «И ей скажи, чтобы в дорогу готовилась», - отреагировала я, хотя даже в глаза ребенка не видела.

Уже по дороге домой выяснилось, что худой юнец - это… девчонка по имени Виктория. Несчастный поломанный ребенок: из детдома ее забрали трехмесячным младенцем, а в 14 лет… вернули! Вика говорит, что в приемной семье родители постоянно сравнивали ее со своей родной внучкой и понятно, в чью пользу были сравнения. Вика из кожи вон лезла, чтобы доказать, что она тоже хорошая, послушная, нужная. А ее били. Но и эти наказания она воспринимала как любовь - в момент экзекуции на нее хотя бы обращали внимание…

А потом пришел безжалостный пубертат - с татуировками, эпатажем, декларациями об однополой любви. Но мама, вместо того чтобы обнять, поговорить, услышать крик души, отвезла ее обратно в детдом, ничего не объясняя.

«Девочка рвалась в ту семью, регулярно к ним ездила, помогала, а мне говорила, что я никогда не стану для нее матерью, - качает головой Марина Челнокова. - Но через год тщетных попыток поняла, что возврата нет. И возненавидела весь мир и себя. На то, чтобы «оттаять» ее, ушли долгие месяцы».

МОЛЧУНЬЯ ЗАГОВОРИЛА

Затем в семье появились еще два паренька-­подростка. А во время следующего визита в детдом к Марине вышел… коротко стриженный гном в трусах. Смотрел исподлобья, молчал, моргал. «Я даже не поняла, мальчик это или девочка, - вспоминает женщина. - Я присела на корточки: «Привет, как тебя зовут?» Вместо ответа гномик ухватил меня за руку и не отпускал, по‑прежнему сверля взглядом».

Тут налетела нянечка и обрушилась на малыша: «Кто тебе разрешал одной выходить?!» Взяла девочку за руку, стала силой отцеплять от меня. Я пресекла это, а сама с удивлением думаю: «Я же не люблю маленьких детей - на подростках специализируюсь…» Словно услышав мои мысли, нянечка бросила: «Не советую. Она умственно отсталая. Никогда говорить не будет». Стряхнув оцепенение, я взяла девочку на руки и отправилась к начальству: «Беру ее в гости на лето».

Меня отправили на инструктаж к медсестре: та минут пять перечисляла, какие таблетки давать Кате утром, какие перед сном, как разводить лекарство, чтобы вливать в рот из шприца.

Приехав домой, я собрала всех и устроила семейный совет. Гробовую тишину нарушил старший сын: «Ты понимаешь, что если мы ее не возьмем, то она будет в доме инвалидов отсталым ребенком?» И в нашем доме появилась еще одна девочка.

Через полгода молчунья Катя… заговорила. Потому что вся семья подключилась: кто‑то с ней книжки читал, кто‑то кубики собирал. Она никогда не была одна.

Сейчас девочка учится во втором классе в обычной школе - правда, по своей программе и другим учебникам, но и о таком даже не мечталось. За партой с ней сидит специально обученный тьютор (индивидуальный наставник) - он повторно объясняет ученице то, что она не поняла, рисует с ней, лепит…

На медкомиссии, которую проходила Катя, сказали, что, помимо тьютора и школьного психолога, ей нужны еще логопед и дефектолог. А их в учебном заведении нет. Тогда к делу подключился сын Марины Александр - взрослый уже дяденька. Он нашел в Интернете программу каких‑то светил и усердно занимался с Катей каждые выходные целый год.

«А еще по закону в классе, где учится ребенок с задержкой развития, должно быть не более 12 человек, - добавляет многодетная мама. - Директору пришлось поделить первый класс надвое. Все шло идеально: дочка успешно проходила свою программу и даже выхватывала что‑то из общеобразовательной, учительница была в восторге от Катиной доброты и старательности.

А в августе, чтобы набрать силы перед новым учебным годом, семья уехала на море. «В те дни мне позвонили и сообщили, что два класса снова объединили в один: якобы нет денег на ставку второго учителя, - качает головой Марина Владимировна. - Оказалось, без меня провели два собрания, родителям объявили, что Катя выздоровела, все диагнозы сняты и класс будет объединен. Ссылались на какие‑то документы.

Окольными путями я выяснила, что решение объединить классы приняли в самых последних числах августа, а за день до 1 сентября уволили вторую учительницу. Дети из второго «подкласса» рыдали - не хотели идти к новому наставнику.

Я пошла напрямую к директору, а он сказал, что было принято постановление о малокомплектных школах: если в классе больше 17 человек, учителям доплачивают 5 000 в год. Вот и приняли такое решение.

Начальник отдела образования эту затею одобрил. Но, видя, что я уже собралась в прокуратуру, директор школы собрал родителей двух классов и вынес соломоново решение: «С завтрашнего дня занимаемся по нелинейному расписанию». Это значит, что ребенок каждый день ходит на уроки к разному времени! Работающие родители запаниковали. Мне стали названивать мамы и папы и истерить по поводу того, что проще мою Катю отправить в интернат, чем 26 других детей будут из‑за нее страдать.

Я написала заявление в прокуратуру - его переправили в минобр. А оттуда мне ответили, что уладить этот вопрос рекомендовано… директору школы. Получался замкнутый круг».

Кате тяжело в большом коллективе, но она очень старается. Правда, приходит из школы и тут же обессиленно ложится спать. Она изрядно сдала, даже свою программу не одолела. Но мама верит, что все получится: главное, что учителя и директор относятся к девочке с теплотой.

ВАНИН КОШМАР

После Кати в доме появилась девочка из кризисного центра Челябинска - сейчас Даша оканчивает школу. А затем позвонил директор Спасского детдома: «Марин, забери, пожалуйста, одну девочку - 40 раз уже сбегала от нас. Я больше не могу!»

Так в гостеприимном доме стало больше на одну Настю - ей было почти 18. И всего 7 классов за спиной. «За осень мы с ней «сдали» 8 класс, с января по май окончили девятый. А сейчас она учится в московском колледже! - продолжает удивлять Марина Челнокова. - Потом к нам пришла 12‑летняя Лида и сказала с порога: «Если ты меня не возьмешь, я убегу от опекуна и не знаю, что со мной будет». Конечно, взяла. Следом подтянулся ее брат Егор…»

Сарафанное радио вещало уже во весь голос: Марине Владимировне кто‑то кинул ссылку на программу Ольги Шелест «Право на маму». Там рассказывалось про Ваню из Сызрани. И пензячка поехала вызволять его из казенного плена.

«Раньше я могла приехать в детдом с подарками, поиграть с детьми, пообщаться и незаметно к кому‑то присмотреться, - вздыхает многодетная мама. - Но два года назад приняли какое‑то дурацкое, на мой взгляд, решение, по которому знакомство в детдоме происходит теперь иначе. Я подбираю ребенка по базе в опеке. Жду в холле. Мне приводят человека за ручку, сажают рядом и велят: общайтесь!

Господи, ну и что ребенок может сказать чужой тете? А мне, что, его сразу обнимать нужно? А если потом не возьму? Вот и сидим оба напряженные, дышать боимся, стараемся держать лицо. Так мне и вывели молчаливого и грустного Ваню. Отодвинулся от меня, сверлит взглядом свои кроссовки. Я спросила: «Поедешь ко мне в гости?» - «Поеду». Даже глаз не поднял.

Дома выяснилось, что Ваня до чертиков боится закрытых дверей. Мать постоянно закрывала его в комнате, когда к ней приходили друзья-­наркоманы. Как только у нас кто‑то при нем затворял дверь, Ваня впадал в истерику и бежал прятаться в шкаф!»

Но это, дорогие читатели, верхушка трагического айсберга… После очередных «посиделок» мама Вани умерла. Друзья ретировались. А мальчик двое суток (!) провел в закрытой комнате с трупом… Он все помнит, и его психику от распада спасло только то, что ребенок не понял, что произошло.

«Я проснулся, захотел есть, стал маму будить, а она не встает, - рассказывал Ваня. - Я плакал, кричал, стучал в дверь, но никто не приходил. А потом опять была ночь, потом снова день, у меня силы кончились плакать, я просто сидел рядом и пытался разбудить маму. Наконец кто‑то пришел, я закричал, заплакал, и они выбили дверь…»

БИТВА ТИТАНОВ

За прошлый год удивительная семья увеличилась еще на двоих детей. Оказалось, что у Леры есть 10‑летний брат Даня, который живет в детдоме в Саратове. «Сейчас процедура оформления очень длинная, - говорит Марина Владимировна. - С момента подписания согласия ребенка полтора месяца возят по врачам - перестраховываются, чтобы потом родители не предъявляли претензии к детдому. Они это считают профилактикой возвратов. На самом деле это чудовищно!

Представьте себе, к 10‑летнему мальчишке приезжает мама и говорит: «Я заберу тебя домой», а потом полтора месяца ни слуху ни духу. Естественно, начинаются издевательства от старших: «Что, домой собрался? Да не нужен ты ей, дурак! Поиграла с тобой, а сама с другим ушла».

Зная эту ситуацию, я звонила Дане каждый день. Дай бог здоровья сотрудникам детского дома в Балакове! Они искренне радеют за детей, от всего сердца хотят их поскорее определить в семью: за месяц все было готово.

Но за несколько дней до этого умерла моя тетя, а у нее в опеке был мальчик - я знала его. На руках у меня - разрешение только на одного ребенка. В Балакове ждет Даня, а тут - этот никому не нужный 14‑летний ребенок. При этом мне еще и похороны нужно было устроить - кроме меня, некому.

В общем, поставили мне ультиматум: выбирай одного! Это была битва титанов. Я такую борьбу начала! Всех поставила на уши! И в ноябре 2019‑го у меня стало на двух сыновей больше».

«МАМА, ОНИ МЕНЯ НЕ ЗАБЕРУТ?»

Жалобы Марины Челноковой в минобр по поводу ситуации с Катей не прошли бесследно: в ведомство пришла анонимка, где сообщалось, что у многодетной мамы дети грязные, голодные и даже пьяные. «Любопытно, - едко замечает Марина Владимировна. - Столько лет нам от отдела образования и от областных ведомств выдавали грамоты, большие чиновники лично мне руку жали. Но, как только я стала бороться с системой, на меня тут же обрушились проверки.

Обычно опека наведывается в подконтрольную семью дважды в год, а тут ревизоры стали приезжать каждую неделю. В актах стали появляться странные записи - например, «скосить бурьян на огороде». И это в декабре!

Как‑то попросили меня открыть холодильник. И записали в документы: детям не покупают фрукты и конфеты. Может, просто надо было меня спросить, где они лежат? Я не храню плоды в холодильнике, а из‑за Ваниной аллергии сладости мы убираем подальше.

Эти проверки очень нервируют детей, особенно Катю, которая и так тревожна. А Даня постоянно спрашивает: «Мама, они меня не заберут?» Детей тоже вызывают на беседы».

Вся эта нервотрепка кончилась тем, что на днях Марина Владимировна получила отказ в опеке: теперь она не может забирать сирот к себе. Мотивировка - «моральное истощение». Проверяющие указывают на то, что в доме живут 18 собак (7 своих овчарок и 11 бездомных щенков на передержке), а на них требуются силы.

В этом году Дарья стала совершеннолетней и переедет учиться в Пензу. Дома останутся четыре человека. «Почему же я не могу спасти еще двоих или троих детей?» - недоумевает женщина­-кремень и уже готовит встречный иск в суд - оспаривать оскорбительное решение.

«Откуда у вас столько сил, Марина Владимировна?» - искренне интересуюсь я. А Челнокова только пожимает плечами: «На детей мне силы не нужны - я их черпаю из общения с ними. Новый ребенок - это новая вселенная, и изучать ее можно всю жизнь. Устаю только от непробиваемых чиновников - пока бьешься с очередным Змеем Горынычем, за дверью кабинета твой ребенок молочка просит. Но выхожу опустошенная, обниму, приласкаю, и «батарейка» снова подзаряжается. Так и живем!»

…Мы проговорили с Мариной Челноковой почти три часа. Кафе закрывается, пора уходить. Но, как выясняется, услышанное произвело сильное впечатление не только на меня. К нам подходит молодой мужчина, который ужинал за соседним столиком. «Простите, я невольно слышал, о чем вы рассказывали…» - признается он и… кладет перед многодетной матерью пятитысячную купюру. «Вот на реабилитацию Кати. Это от чистого сердца. Спасибо вам!»

Анастасия Кузнецова

«Молодой ленинец», № 5, 4 февраля 2020 года

Оригинал и другие интересные статьи на сайте издательства «Наш дом»