27 декабря в России отмечается День спасателя. А 3 января свой день рождения празднует заместитель начальника Пензенского пожарно-спасательного центра, а также председатель Пензенского регионального отделения Российского союза спасателей Геннадий Кабанов. Две эти даты стали веской причиной для встречи корреспондента «МЛ» с легендарным спасателем.

Во дворе спасцентра нас встречает разноголосый лай.

– Это наши дворняги-охранники Ральф и Машка, – треплет собак за холки Кабанов. – Смотрю на них и вспоминаю своих прежних любимцев. Недавно от тяжелой болезни умер Гудвин, который был, кстати, двоюродным внуком Конни, подаренной Владимиру Путину.

До Гудвина у меня был сенбернар Барри, тот в свое время спас несколько человек из-под завалов. Тяжело терять собак, они же полноправные члены семьи. Сейчас вон позади базы под березкой четыре холмика… Ходим иногда туда, вспоминаем наших верных четвероногих товарищей.

– Геннадий Васильевич, с чего начинался спасательный отряд Пензы?

– С легендарной пензенской туристки Татьяны Тарасовны Мартыненко, которая ушла от нас 14 декабря, в свой 94-й день рождения. В 1968 году пензенские туристы попали на Памире в беду, и она, будучи тогда председателем областного совета по туризму, организовала спасательную экспедицию, которой сама и руководила. И в том же году был создан спасательный отряд Пензенского областного совета по туризму.

– А ваш путь в спасатели как начинался?

– Тоже с туризма. Я этим видом активного отдыха увлекся в 1977 году. И как раз тогда пришлось участвовать в поисках легендарного пензенского туриста Стрита Голубцова.

А первое удостоверение спасателя я получил в 1979 году в Узбекистане. Туда много приезжало пензенских туристов, чтобы подняться в горы, настоящее паломничество приходилось на майские праздники. Мы обеспечивали безопасность любителям прогуляться на несколько километров выше уровня моря.

Мне посчастливилось побывать во всех горных районах страны, кроме Карпат, потому что наши туристы туда ездили крайне редко. Помню, в один год в Тянь-Шане погода настолько испортилась, что пришлось закрывать туристские маршруты. А там территория размером с две Франции, и нас всего шестеро. Но мы знали узловые точки туристских маршрутов, так что сумели вовремя задержать и повернуть обратно основные людские потоки.

Без несчастных случаев, конечно, не обходилось. Как-то раз на высокогорье взорвался автоклав, ошпарил туриста ниже пояса так, что тот не мог самостоятельно передвигаться, мы его вниз эвакуировали. В другой раз девочка из Минска сорвалась и прокатилась по склону, умудрившись наткнуться животом на собственный ледоруб. Или однажды на молодого человека валун скатился – перелом обеих ног с синдромом длительного сдавливания.

– А когда вы возглавили пензенских спасателей?

– Точкой отсчета можно взять 1981 год, когда меня избрали начальником общественного контрольно-спасательного отряда Пензы при городском клубе туристов. Нашим по-настоящему боевым крещением стало землетрясение в Армении 1988 года. Мы туда поехали уже как оперативно-спасательный центр Пензы, работали в Спитаке и Ленинакане.

Там же трудились и иностранные спасатели, которые были экипированы на несколько порядков лучше. И работа у них была организована как швейцарские часы, тогда как у нас по традиции все делалось с ломом наперевес и такой-то матерью. Тогда и стало понятно, что нет у нас в стране организованной спасательной службы.

В начале 1990-го в Москве прошел учредительный съезд Российского корпуса спасателей, а год спустя на внеочередном съезде мы выразили недоверие его руководству. На тот съезд я пригласил уже имевшего отношение к работе спасателей Сергея Шойгу. Он и возглавил корпус, в том же году преобразованный сначала в Государственный комитет РСФСР по чрезвычайным ситуациям, а затем в Государственный комитет по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий при Президенте РСФСР. Только в 1994-м все это преобразовалось в МЧС.

Шойгу приглашал меня возглавить оперативный отдел в своем комитете. Но я ему сказал, что лучше быть бригадиром дворников в Пензе, чем дворником в Москве – кто в Пензе такую службу создавать будет? Ладно, говорит, работай в Пензе, я обещаю, что ваша структура будет официально зарегистрирована одной из первых. И сдержал свое обещание, вон на стене в рамочке регистрационное удостоверение под номером 1.

Тогда с техникой и материальным обеспечением стало получше, но не настолько, чтобы мы чувствовали себя совсем уж счастливыми. Показательна история с тем, как мы приобретали специализированный «ЗиЛ-131». Бартер в то время процветал, вот и нам пришлось действовать по той же схеме. Сначала пензенский часовой завод за работы с нами расплатился партией часов. Мы эти часы обменяли на партию сливочного масла, потом масло на видеокассеты, а затем уже видеокассеты на машину.

– Наверное, редкий день в вашей работе обходится без интересных случаев?

– В основном это не так уж и интересно, все больше рутинная работа. Даже на Новый год. Однажды в ночь с 31 декабря на 1 января выехали мы в жилой многоэтажный дом возле «Глобуса». В подъезде прорвало трубу отопления: кипяток хлещет, пар до последнего этажа поднимается. Мы трубу перекрыли, но у людей от пара разбухли деревянные двери – ни войти, ни выйти…

В другой раз утром 1 января выехали в Грабово, там «КамАЗ» переезжал деревянный мост над Сурой и провалился вниз. Мы этот «КамАЗ» до самого вечера вытаскивали. Получилось это, лишь когда подцепили его к составленным цугом трем груженным глиной другим «КамАЗам».

Запомнился случай, когда нас среди ночи милиция попросила помочь проникнуть в помещение, где забаррикадировался вооруженный топором мужчина в состоянии белой горячки, удерживавший в заложниках свою семью. Вскрыть дверь оказалось трудно, и к тому же это могло спровоцировать всплеск агрессии. Квартира располагалась на 8 этаже 9-этажного дома, и мы придумали одну штуку…

Спасатель натянул на голову противогаз, взял мощный фонарик и, спустившись на контролируемой нами веревке вниз головой, постучал в окно. Обладателю топора при виде висящего вниз головой существа с огромными глазами и раструбом вместо рта стало не по себе. Он бросил топор и распахнул дверь с криком: «Спасите меня, там черти!»

– А часто вас просят снять кошку с дерева?

– Такие звонки поступают, но кошек с деревьев мы не снимаем. Я так отвечаю: «А вы когда-нибудь видели скелет кошечки на дереве?» Ни одна кошка на дереве не погибла и не замерзла, они всегда рано или поздно спускаются вниз. А вот рисковать людьми, да еще задействовать спецтехнику, я не могу себе позволить. Это нецелевое расходование денег налогоплательщиков. Тем более что кошка имеет свойство, когда к ней подбираешься, забираться еще выше.

Другое дело, когда животное оказалось в колодце, яме или на льдине. Бывает, кошки проваливаются в воздуховод, и тогда мы долбим стену. Некоторые хозяева квартир протестуют против того, что мы у них в стене делаем дыру. Приходится объяснять, что они сами нам начнут звонить, когда через несколько дней квартира наполнится неприятным запахом.

– Многие обыватели уверены, что вы относитесь к МЧС…

– К МЧС мы не имеем никакого отношения. У нас и спектр работ разный. Они собирают информацию и отчитываются, а мы реально спасаем людей. Концепция создания Российского корпуса спасателей подразумевала, что будет единая служба спасения, одинаково обутая и одетая, с одинаковой зарплатой. Однако некоторые умные головы сказали, что по 131-му Федеральному закону финансировать спасателей – функции субъекта. Так что мы находимся в местном подчинении, откуда и финансируемся.

Если в богатой нефтью и газом Тюмени спасатели катаются как сыр в масле, то нам о таком приходится лишь мечтать. К нам люди приходят на оклад в 8 тысяч, и только со всеми выслугами и надбавками ближе к пенсии могут рассчитывать на 25 тысяч. У меня человек день на смене, потом три дня на другой работе, ему же нужно семью кормить. А он обязан в это время отдыхать, а не приходить на основную работу уставшим. Отсюда травматизм и прочие последствия…

Разве это не нарушение статей Конституции? Разве правильно, что федеральный спасатель со своей выслугой уходит на пенсию в 40 лет, а мы в 60?! А скоро, говорят, пенсионный возраст поднимут до 63 лет. А давайте 60-летних загоним на турник или заставим пробежать 3 км. Все добегут? Некоторых, может, и на Новозападное после этого отнесут.

Не все мужики доживают до 60, а как можно в такой профессии доработать до пенсии?! И куда мне девать спасателей, которые по возрасту уже не проходят медосмотр? Пристраиваю по возможности оперативным дежурным, но всех не пристроишь. Идут люди в таксисты, еще куда-то…

В прошлом году мой младший сын сдал ЕГЭ на 219 баллов. Мог хоть в МГУ поступать, но выбрал учебно-военный центр при ПГУ. Через 5 лет выйдет лейтенантом, контракт уже подписал, будет специалистом по эксплуатации и ремонту спутниковых систем связи. А почему он выбрал эту профессию? Потому что в ней есть перспектива.

В лихие 90-е на подъеме были бандиты и банкиры, в 2000-е – управленцы любого уровня, а сейчас экономическая, внешнеполитическая и прочие ситуации диктуют выбор профессии военного. При этом мы, спасатели, нужны всегда, вот только наверху этого почему-то не понимают…

Яков Белкин

«Молодой ленинец», № 51, 19 декабря 2017 г.