Вполне возможно, если, конечно, найдутся спонсоры, на одной из пензенских улиц может появиться памятник самому известному городскому сумасшедшему - Семе. Скульптор Герман Феоктистов уже создал его фигуру в воске, и скоро статуэтка будет отлита в бронзе. А дальше видно будет…

Герман Михайлович давно работает над темой «Земляки». Масштаб замысла (Феоктистов предлагает сделать пензенский Арбат улицей 100 памятников) легко представить, вспомнив фигуру ювелира на Московской.

Уже готов проект, посвященный пензяку толстопятому. А теперь ваятель приступил к памятнику душевнобольному Семе.

«Кого бы я ни просил вспомнить об этом необычном человеке, в ответ тут же слышал десятки историй, - рассказывает Герман Феоктистов. - Вездесущий Семен остался в истории Пензы поистине легендарной личностью! Разве не заслужил он права превратиться спустя годы в памятник? К тому же, насколько мне известно, ни в одном из российских городов пока нет скульптуры, посвященной городскому юродивому.

Самым подходящим местом для установки такой скульптуры могла бы стать Фонтанная площадь, где мой герой любил проводить время. Сохранилось несколько снимков, на которых Сема запечатлен в этом месте».

Первое, что приходит на память, когда я вспоминаю этого юродивого, - человек без возраста. Лишь в последние годы жизни он как-то быстро одряхлел.

Увидел я его впервые в начале 1960-х, когда в сквере, где сегодня стоит памятник пословицам и поговоркам, к празднику Октябрьской революции был установлен шикарный электрический фонтан.

Мы, пацанва из близлежащих домов, любовались сверкавшими разноцветными огнями, а рядом с нами прыгал от восторга взрослый мужик с абсолютно детскими глазами.

«Кто это?» - спросил я у ребят постарше. «Сема-дурачок, сейчас мы его напугаем, - засмеялись они и истошно завопили: - Сема, крыса!». И он мигом изменился в лице, стал будто меньше ростом и юлой завертелся вокруг себя, взглядом отыскивая мерзкого грызуна.

А мы стояли и хохотали, как дураки. Когда крысы не обнаружилось, Семен обвел окружающих скорбным взглядом и совсем упавшим голосом произнес: «Ну зачем вы меня всегда обижаете?..»

Семен часто гулял в центре города и практически в одной и той же одежде: на голове темная кепка, ярко-красная рубаха и синие шаровары, заправленные в кирзовые сапоги. Было время, когда он носил с собой огромные ножницы и навязчиво предлагал прохожим отрезать пуговицы с их одежды. Правда, к активным действиям не приступал, но все равно дамочки начинали визжать, едва юродивый приближался к ним с этим инструментом.

А на рынке и в Мясном пассаже этот знаменитый некогда пензяк всегда появлялся с ведром, на дне которого была чистая вода из колонки. Сема неторопливо дефилировал по торговым рядам, ни у кого ничего не спрашивая, но практически каждый из продавцов угощал несчастного своим товаром. Немытое угощение Семен в руки не брал - брезговал.

Однажды ему приглянулись крупные спелые абрикосы. Юродивый остановился и жалобно посмотрел на торговца-кавказца. Тот бросил ему в ведро один фрукт. Семен не отходил.

Торговец положил второй, третий, а Сема так и стоял у прилавка. «Всо! Хватыт!» - замахал руками южанин. И тогда юродивый выудил один абрикос из ведра и вернул жадине - на сдачу.

Раз в неделю и зимой, и летом душевнобольной приходил в баню № 2 на улице Либерсона (в народе - Козье болото), где мылся от души и очень долго. Внутрь его пускали бесплатно, а мужики не скупились на веники, мыло и мочалку. Поддавал Семен так, что все записные любители жара не выдерживали и выбегали в общий зал. Вдоволь напарившись, он несколько раз обдавал кипятком место для помывки и так же не спеша драил себя губкой.

Закончив водные процедуры, Сема обязательно стирал и собственную одежду. Потом мокрую - в любую погоду - надевал ее на себя и выходил на улицу.

Рядышком находилась пивная. Знаменитый городской сумасшедший доставал из холщовой сумки учебник истории КПСС и быстро-быстро, периодически заикаясь, тараторил текст. Но иногда и стихи читал. За это завсегдатаи заведения угощали Сему пивом.

Крайне редко он сам доставал из кармана деньги, покупал стакан лимонада и пару коржиков. Ел очень аккуратно, сладкие крошки сметал с бумаги в ладонь и отправлял в рот.

В мою студенческую пору Семен начал захаживать и на летнюю площадку пивного бара «Бочка». Здесь он забирался на кленовый пенек и с выражением декламировал стихотворения Маяковского и Есенина, коих знал превеликое множество.

Одни говорили, что бедолага и умом тронулся на почве учебы, получая второе вузовское образование. Хотя я слышал и другую версию: герой наш с детства закалялся, обливаясь водой прямо под колонкой и зимой, и летом. И как-то раз в лютую стужу сильно простыл, а после перенесенного осложнения повредился рассудком.

Только вот старожилы с улиц Куйбышева, Богданова и Красной уверяют, будто сошел с ума Семен еще в детстве, переболев какой-то невероятной болезнью. А жил он тогда в районе нынешнего музея народного творчества. Были у него и родные сестры, следы которых затерялись.

Последние годы жизни Семен провел в одной из квартирешек бывшего монастырского корпуса на улице Кирова (сейчас Троицкий женский монастырь).

А еще юродивый обожал скопление народа и любые детские праздники. В парке им. В. Г. Белинского его частенько видели возле детских аттракционов. И, когда дозволяли контролерши, он с удовольствием катался на каруселях-лошадках.

Владимир Вержбовский

«Молодой ленинец», № 13, 29 марта 2017 г.